Фарбрика - Страница 77

По дороге мадам Шатте то и дело встречались чопорные ангелийки, выгуливающие своих серьёзных детей и воспитанных собак. Все они – женщины, дети и собаки – смотрели на мадам с укоризной, которая всегда стоила дёшево, а потому расходовалась щедро. Увидав эти взгляды, мадам Шатте тут же вытащила из ридикюля новенькую загадочную улыбку и примерила её на себя – пусть ангелийки ужаснутся такому расточительству. То-то будет разговоров!

Авион уже ждал в саду, нервно поскрипывая колёсами – истерический характер не позволял ему спокойно дремать в ангаре. Нос Авиона, выступающий вперёд, словно бушприт, облюбовало целое семейство чижей.

2. Мадам Шатте летит к морю

Мадам Шатте не любила рисовать. Именно поэтому на чердаке её дома пылились десятки пейзажей и портретов. В комнатах мадам свои работы не вешала, не без оснований полагая, что яркие картины нарушат строгость ангелийского интерьера, которым так гордился её Дом. Мадам Шатте была женщиной мягкосердечной и всегда шла на уступки друзьям.

Только одна картина, нарисованная накануне, оставалась в гостиной, да и та стояла в дальнем углу и была завешена тёмным атласом. Дом в этом месте неодобрительно скривился, однако большего себе позволить не мог: он был слишком хорошо воспитан.

Мадам Шатте достала из ридикюля покупки и небрежно бросила их на стол.

Повинуясь её жесту, кусок материи медленно сполз на пол, открывая огромное – в полстены – полотно, на котором в попытках дотянуться до неба бушевал океан. Комната мгновенно наполнилась запахом моря, мадам Шатте почувствовала привкус соли на губах, порыв ветра сдул со стола связку легкомысленных улыбок.

Скалистый берег был пуст. Лишь немного в стороне, почти у самой кромки воды, ярким чужеродным пятном лежала одежда. Мадам стала вглядываться в тёмные волны, надеясь рассмотреть фигуру человека, который отправился купаться в столь скверную погоду. Попытки её не увенчались успехом, потому мадам Шатте взяла со стола чашку чая, любезно приготовленного Домом, и покинула комнату.

Авион уже выкатился на взлётную дорожку и нетерпеливо пыхтел – намекал, что следует поторопиться. Стараясь не расплескать чай, мадам Шатте устроилась на пассажирском кресле, и Авион взлетел.

Дом молча смотрел им вслед, сожалея, что не может прогуляться до Ангер-стирт и обратно. Казалось бы – что ему Ангер-стрит? Воспитанным ангелийским домам неприлично думать о путешествиях. Но вот поди ж ты – какая-то щемящая тоска проникла в сердце Дома, заставляя его вспомнить детство, когда совсем ещё маленьким кирпичиком он преодолел долгий и полный опасностей путь из Честера в Уоррингтон, где вёл философские беседы с котом.

Сначала Авион летел невысоко и степенно, словно старый голубь. Мадам Шатте любовалась привычным пейзажем, пила его так же неторопливо, как свой чай, – глоток за глотком, и так же не чувствовала вкуса. Впервые, пожалуй, ей хотелось как можно скорее завершить полёт и вернуться домой. Поэтому мадам Шатте попросила Авиона лететь к морю.

Допив чай, она отвела руку в сторону и выпустила чашку. Зная, что ангелийцы считают разбитую посуду доброй приметой, мадам Шатте всякий раз старалась порадовать местных жителей. К тому же это был отличный способ избавляться от сервизов, которые с бараньим упрямством дарила ей на все праздники одна дальняя родственница. Чашка просвистела перед самым носом пожилого джентльмена и вдребезги разлетелась на мостовой. Тотчас же Авион взмыл под облака, и выше, и выше, туда, где голубое небо и солнечный свет.

Через полчаса на горизонте показалось море. Оно медленно катило волны навстречу берегу и спорило с небом чистотой красок. Это море было олицетворением спокойствия и совсем не походило на беснующуюся стихию, спрятанную за куском атласа в Доме мадам Шатте.

Вернувшись домой поздно вечером, мадам Шатте поспешила в гостиную, сдёрнула с картины завесу и тут же отпрянула, испуганная обнажившейся тьмой. Сердце её остановилось на мгновение, но почти сразу же забилось вновь – мадам Шатте разглядела звёзды за окошком и услышала где-то вдалеке шум прибоя. Мужчина её мечты спал, сидя в кресле. На столе белели в свете звёзд несколько листков бумаги. С минуту мадам Шатте слушала его спокойное дыхание, потом аккуратно завесила картину и на цыпочках удалилась из комнаты.

Этой ночью ей снились маленькие серебристые рыбки, фиолетовое небо, тёплый дождь и мужчина её мечты.

3. Мадам Шатте принимает гостей

Мадам Шатте терпеть не могла гостей, а потому в одиннадцать утра каждую субботу устраивала чаепитие. Когда никто не приходил, что случалось не так уж редко, мадам Шатте доставала из ридикюля флакончик со вздохами облегчения и радостно испускала один из них. Каждый вздох обходился ей не так уж дорого в сравнении с необходимостью выслушивать неуёмную трескотню ангелийских кумушек, которые в присутствии мадам Шатте стремительно теряли свою сдержанность.

Стук в дверь раздался одновременно с боем часов. Мадам Шатте надела радушную улыбку и поспешила в холл навстречу гостям.

Анна Медоуз и Бесс Томпсон – наихудшее из того, что может случиться со здравомыслящим человеком в субботнее утро. Рослая, похожая на упряжную лошадь, Анна Медоуз, казалось, ненавидела весь мир. Её глаза пылали таким неприкрытым отвращением к окружающим, что мадам Шатте задумывалась иногда – не покупное ли? Кроме того, Анна Медоуз была невероятно скупа, что сильно сказывалось на её облике: платья, которые она носила, вышли из моды ещё пятьдесят лет назад, а шутки и сплетни явно покупались на распродаже.