Фарбрика - Страница 45

Койот купил билет к морю.

(Полгода назад)

На следующий день после того, как Койот обнаружил воробушка, он отправился на поиски Дома. Воспоминания об этом месте почти стёрлись, и Койот не был уверен, что сможет с первого раза найти верную дорогу.

Ноги сами привели его на холм за городом.

Мартышка ждала у входа. Она совсем не повзрослела за одиннадцать лет, только, кажется, немного похудела. Иначе и быть не могло, понял Койот. Только так.

Все эти годы она помнила о Койоте. И о воробушке. Койот забыл воробушка через неделю, а вместе с ним и Мартышку, и Дом. А она помнила, помнила странно, неприятно, как о пустом месте, которое раньше было заполнено чем-то хорошим. Мартышка помнила, что Койот лишил её чего-то важного. Помнила, как ей было больно и страшно. И Мартышка простила его. Всё это Койот прочёл в её взгляде. На мгновение ему показалось, что он снова стал восьмилетним щенком, с открытым сердцем, без брони и щита. Но наваждение быстро схлынуло.

Койот равнодушно обошёл Мартышку и сделал несколько шагов по гостиной. Всё здесь было по-прежнему. Грязь, пыль, мусор. Но этот беспорядок – призрачный, стерильный и очень детский – отличался от Скунсова. Койот чувствовал эту разницу, но всё равно непроизвольно скривился, случайно задев рукой паутину.

На столе в центре комнаты лежала грохотушка. Койот положил её в карман и, не глядя на Мартышку, пошёл к выходу. Спиной он чувствовал бурю Мартышкиных эмоций. Грохотушка в кармане тяжелела с каждым шагом, будто не хотела покидать Дом. «Мартышка могла бы остановить меня, – думал Койот. – Прыгнуть, расцарапать лицо. Она могла бы запереться и не впускать меня. Но она ничего не делает. Значит – я прав». Прежде чем закрыть за собой дверь, он оглянулся. Мартышка плакала.

Грохотушка была прекрасна, даже лучше воробушка, которого Койот скурил накануне. Чистый восторг, королевский лёд. Койот провалился в другой мир. Это был мир леса, который начинался неподалёку от заброшенного Дома. Койот вместе с совсем ещё маленькой Мартышкой гуляли по этому лесу. Мартышка увидела оленёнка и, смеясь, бросилась за ним. Оленёнок убежал. Мартышка достала из корзинки шкатулку, в которой Койот узнал грохотушку. Внутри лежали высушенные кленовые листья и розовое пластиковое колечко. Мартышка положила туда синий камешек и жёлудь.

Койот проснулся с ощущением щемящей тоски и пустоты в сердце.

Грохотушки хватило бы надолго, если бы Койот не был таким идиотом. Эйфория лишила его осторожности.

Он принёс лёд в стаю.

В тот вечер Койот был королём. Он двигался как король, улыбался как король, был по-королевски щедр. Все пришли в восторг его льда. Даже Упырь. Особенно Упырь.

На следующей сходке Упырь отвёл Койота в сторону и сообщил, что придётся делиться. Все так делают. А ты, дружище Койот, чем лучше других? Койот позорно поджал хвост.

С тех пор Койот отдавал Упырю долю с каждого ништяка, который приносил из Дома.

(Пятница, вчера)

У входа в нору Койота ждал Упырь.

– Здорово, дружище. – добродушно сказал он, игнорируя неприязненный взгляд Койота. – Давно не виделись.

Упырь разговаривал всегда очень медленно, только подо льдом скорость его речи приближалась к нормальной.

– Здорово, – мрачно ответил Койот. Он остановился в нерешительности. Ему не хотелось приглашать Упыря к себе.

– Пивка? – Упырь продемонстрировал две банки «Царапки» и посторонился, пропуская Койота к двери.

– Как ты меня нашёл?

– А ты прятался? Э, брат, не знал. – Упырь развёл руками и улыбнулся во все свои два десятка гнилых зубов. – Да ты не бойся, не укушу. Разговор есть.

Затылок Койота налился свинцом, ладони вспотели.

– Есть курить-то? – спросил Упырь, когда вошёл в нору и по-хозяйски уселся на кровать.

Койот прислонился к стене, недовольно покосился на грязные подошвы Упырёвых ботинок и неопределённо мотнул головой.

– Говори, что за дело, – сказал он, отмахиваясь от пива. – Я спешу.

Упырь отставил одну банку на пол и открыл вторую.

– Ты же понимаешь, брат, что я за тебя кого угодно. – Он глотнул пива и сжал правую руку в кулак, жестом заканчивая недосказанную мысль.

Койот по инерции кивнул. Ему было нехорошо. Ему срочно надо было покурить.

– Но ты не до конца честен со мной, – печально продолжал Упырь, выразительно двигая бровями, что делало его ещё более уродливым. – Я больше не могу покрывать тебя. Теперь всё иначе, всерьёз.

Койот молчал.

– Пойми, Койотище, я давно мог бы сдать тебя ребятам Пса. Я ведь не грёбаный титан, я не всесилен. А они вынюхивают. – Упырь двумя быстрыми глотками допил пиво, смял банку и швырнул под кровать. – Но я люблю тебя как родного брата, сукин ты сын.

Он замолчал на несколько мгновений, встал, положил руку Койоту на плечо.

– Скажи только мне, и мы всё решим. Вместе.

Старый разговор. Упырь заводил его раз в одну-две недели, это был такой ритуальный танец, прежде чем Койот, поломавшись, отсыплет Упырю несколько унций первоклассного льда. Койот не очень понимал, по какому принципу Упырь выбирал дни для этой темы, но он всегда точно угадывал момент, когда Койот мог поделиться льдом. А ещё Упырю удавалось выдержать некий важный баланс с интонацией и подбором слов, так что Койот гнулся, но не ломался. И продолжал жить, постоянно чувствуя затылком взгляд Упыря.

Но сегодня всё было иначе. Не потому, что льда почти не осталось. Жалкий лошадкин хвост. И не потому, что Упырь спалил нору.

Сегодня у Койота был билет в новую жизнь.